3663
3
Служители господа считают, что многократно перестроенный за последние сто лет одноэтажный дом — церковная собственность, поэтому он должен быть изъят у четырех поколений семьи и передан РПЦ.
«Горло себе перережу»
Жизнь на руинах психиатрической больницы, ставшей однажды единственным домом. Тяжелый труд и многолетние нападки со стороны тех, от кого больше всего ждешь защиты, милости и утешения. Абсурдные обвинения и циничные предложения. История борьбы церковных властей Ставрополья с семьей Шимко — Фоменко за право владения одноэтажным бараком выглядит куда более яркой и драматичной, чем сюжет с возвращением РПЦ Исаакиевского собора.
«Горло себе перережу, — спокойно говорит Раиса Фоменко. — Если меня в монастырь отдадут, я жить не буду. Сама не захочу».
У Раисы Ивановны в одноэтажном доме Шимко — Фоменко, что на улице Октябрьская в Ставрополе, две комнаты. Чистые, убранные, теплые — как и остальные семь. Девять комнат поделены на три квартиры: кроме Фоменко, здесь живут ее дочь Тамара с мужем Игорем Шимко и их дети — Дмитрий и Ирина. У Дмитрия уже своя семья, сыну три года. То есть Раиса Ивановна — уже прабабушка.
Церковь как таковую здесь уважают и почитают. На видном месте в серебряном окладе — икона, история которой, по семейным подсчетам, прослеживается до прабабушки самой Раисы Ивановны. Отношения же с епархией РПЦ — сначала Ставропольской и Владикавказской, теперь Ставропольской и Невинномысской — не складываются уже более десяти лет из той без малого четверти века, что этим домом на Октябрьской владеют Шимко и Фоменко.
Причина проста: служители Господа считают, что многократно перестроенный за последние сто лет одноэтажный дом — церковная собственность, поэтому он должен быть изъят у четырех поколений семьи и передан РПЦ. Прежде всего — по закону «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности». «Фэ зэ триста двадцать семь от две тысячи десятого года, — название документа Тамара Шимко выучила наизусть. — Тот же закон, по которому Исаакиевский собор собрались передавать. И вот наш барак взять пытаются».
«Горло себе перережу, — спокойно говорит Раиса Фоменко. — Если меня в монастырь отдадут, я жить не буду. Сама не захочу».
У Раисы Ивановны в одноэтажном доме Шимко — Фоменко, что на улице Октябрьская в Ставрополе, две комнаты. Чистые, убранные, теплые — как и остальные семь. Девять комнат поделены на три квартиры: кроме Фоменко, здесь живут ее дочь Тамара с мужем Игорем Шимко и их дети — Дмитрий и Ирина. У Дмитрия уже своя семья, сыну три года. То есть Раиса Ивановна — уже прабабушка.
Церковь как таковую здесь уважают и почитают. На видном месте в серебряном окладе — икона, история которой, по семейным подсчетам, прослеживается до прабабушки самой Раисы Ивановны. Отношения же с епархией РПЦ — сначала Ставропольской и Владикавказской, теперь Ставропольской и Невинномысской — не складываются уже более десяти лет из той без малого четверти века, что этим домом на Октябрьской владеют Шимко и Фоменко.
Причина проста: служители Господа считают, что многократно перестроенный за последние сто лет одноэтажный дом — церковная собственность, поэтому он должен быть изъят у четырех поколений семьи и передан РПЦ. Прежде всего — по закону «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности». «Фэ зэ триста двадцать семь от две тысячи десятого года, — название документа Тамара Шимко выучила наизусть. — Тот же закон, по которому Исаакиевский собор собрались передавать. И вот наш барак взять пытаются».
Очередной процесс по иску епархии начался в минувшем году. «Ветеран войны и трехлетний ребенок могут оказаться на улице!» — бьют тревогу собственники дома. В ответ им и появилась бумага от истцов — «комментарий пресс-службы Ставропольской и Невинномысской епархии», огорчивший Раису Ивановну:
«Обращая внимание на то, что ветеран ВОВ Фаменко Раиса Ивановна фигурирует сегодня во всех скандальных заявлениях семьи Шимко, — говорится в сообщении на сайте епархии, — сестры Иоанно-Мариинского монастыря готовы проявить милосердие и взять, в случае необходимости, Раису Ивановну под свою опеку и предоставить ей необходимую жилую площадь и сестринский уход, на что имеется благословение правящего Архиерея».
«Я здесь с родными живу, — все так же спокойно объясняет Раиса Фоменко, опершись на ходунки: инвалид первой группы. — Мне в монастырь не надо, спасибо. До семидесяти лет в колхозе в Изобильном проработала, ветеран тыла. По нынешнему закону ветеран войны. Только двадцать лет назад к дочке и внукам в город приехала, силы не те. А теперь и покоя вот нет».
«Обращая внимание на то, что ветеран ВОВ Фаменко Раиса Ивановна фигурирует сегодня во всех скандальных заявлениях семьи Шимко, — говорится в сообщении на сайте епархии, — сестры Иоанно-Мариинского монастыря готовы проявить милосердие и взять, в случае необходимости, Раису Ивановну под свою опеку и предоставить ей необходимую жилую площадь и сестринский уход, на что имеется благословение правящего Архиерея».
«Я здесь с родными живу, — все так же спокойно объясняет Раиса Фоменко, опершись на ходунки: инвалид первой группы. — Мне в монастырь не надо, спасибо. До семидесяти лет в колхозе в Изобильном проработала, ветеран тыла. По нынешнему закону ветеран войны. Только двадцать лет назад к дочке и внукам в город приехала, силы не те. А теперь и покоя вот нет».
Руина за пригоршню долларов
В машине у Игоря Шимко играет July Morning, хит группы «Uriah Heep». «Он вышел в октябре 1971 года. А всего через пару месяцев я его играл здесь со своей группой», — говорит Игорь Борисович.
Его инструмент — гитара, музыкальное образование — пара курсов музучилища. За среднюю специальную парту пришлось сесть через много лет после того, как Шимко получил высшее образование. «Мы в конце 80-х организовали варьете при ставропольской гостинице “Интурист”, — объясняет он. — Кооперативная инициатива. Но мне как руководителю музыкального ансамбля без официальных корочек о том, что я музыкант, хода не было — советский закон такой. Хотя стаж музыкальный — почти двадцать лет к тому времени, на всех сценах Ставрополя».
А вуз Игорь Шимко закончил медицинский. Как и Тамара Александровна, он работал в Ставропольском противочумном институте. Оба кандидаты медицинских наук. Две степени плюс музыкальные подработки — в общем, при СССР семья не жаловалась. Не стали они жаловаться и после того, как Союз распался, а борьба с чумой в начале 90-х перестала быть одним из государственных приоритетов — по крайней мере, в части зарплат для ученых-медиков. Не удивительно, что при таком отношении на Ставрополье и в других регионах началась эпидемия педикулеза. Семья Шимко запатентовала препарат против вшей и наладила его производство своими силами. «В одну Чечню сколько коробок этого "Гринцида" бесплатно отправляли, для солдат и для мирных — гуманитарной помощью», — вспоминает Тамара события первой войны.
Для нужд предприятия супруги Шимко и купили одноэтажный барак на Октябрьской. В 93-м, с аукциона Ставропольской товарной биржи, за 110 тысяч рублей. По тогдашнему курсу — около ста долларов США. «Дома вообще-то не было, — говорит Игорь. — Только стены фактически. Я оказался единственным претендентом. Мы потом все, что зарабатывали, в ремонт вкладывали».
Его инструмент — гитара, музыкальное образование — пара курсов музучилища. За среднюю специальную парту пришлось сесть через много лет после того, как Шимко получил высшее образование. «Мы в конце 80-х организовали варьете при ставропольской гостинице “Интурист”, — объясняет он. — Кооперативная инициатива. Но мне как руководителю музыкального ансамбля без официальных корочек о том, что я музыкант, хода не было — советский закон такой. Хотя стаж музыкальный — почти двадцать лет к тому времени, на всех сценах Ставрополя».
А вуз Игорь Шимко закончил медицинский. Как и Тамара Александровна, он работал в Ставропольском противочумном институте. Оба кандидаты медицинских наук. Две степени плюс музыкальные подработки — в общем, при СССР семья не жаловалась. Не стали они жаловаться и после того, как Союз распался, а борьба с чумой в начале 90-х перестала быть одним из государственных приоритетов — по крайней мере, в части зарплат для ученых-медиков. Не удивительно, что при таком отношении на Ставрополье и в других регионах началась эпидемия педикулеза. Семья Шимко запатентовала препарат против вшей и наладила его производство своими силами. «В одну Чечню сколько коробок этого "Гринцида" бесплатно отправляли, для солдат и для мирных — гуманитарной помощью», — вспоминает Тамара события первой войны.
Для нужд предприятия супруги Шимко и купили одноэтажный барак на Октябрьской. В 93-м, с аукциона Ставропольской товарной биржи, за 110 тысяч рублей. По тогдашнему курсу — около ста долларов США. «Дома вообще-то не было, — говорит Игорь. — Только стены фактически. Я оказался единственным претендентом. Мы потом все, что зарабатывали, в ремонт вкладывали».
Через несколько лет профиль фирмы Шимко сменился: вместо шампуней от вшей — дезинфекция, дезинсекция и дератизация. «Крысы-мыши-тараканы», — рекламирует Тамара Александровна семейное дело. Клиентов, впрочем, искать не надо: на договорах — молочный комбинат, пивзавод и тому подобные. Одна из претензий епархии — «в историческом памятнике ведется запрещенная производственная деятельность». Следов производства корреспондент «Ленты.ру» не обнаружил. Кроме бухгалтерии фирмы, занимающей одну из комнат, — никаких намеков на что-нибудь опасное для территории и самого памятника.
Остальные комнаты теперь жилье семьи Шимко — Фоменко. В середине 90-х дом на Октябрьской стал по всем документам жилым. А с 2012 года — еще и многоквартирным: три квартиры — это уже «много-». Владельцам в предприимчивости не откажешь: новый статус позволил оформить в придачу к бараку на 519 квадратных метров (правда, 160 из них — подвал) еще и почти 50 соток земли — как придомовую территорию. Хотя даже без земли здесь при желании определенно было и есть за что поспорить.
Собственно, епархия и спорит. С середины 2000-х — и с перерывами до сих пор.
Остальные комнаты теперь жилье семьи Шимко — Фоменко. В середине 90-х дом на Октябрьской стал по всем документам жилым. А с 2012 года — еще и многоквартирным: три квартиры — это уже «много-». Владельцам в предприимчивости не откажешь: новый статус позволил оформить в придачу к бараку на 519 квадратных метров (правда, 160 из них — подвал) еще и почти 50 соток земли — как придомовую территорию. Хотя даже без земли здесь при желании определенно было и есть за что поспорить.
Собственно, епархия и спорит. С середины 2000-х — и с перерывами до сих пор.
Религиозный цех
Иоанно-Мариинский монастырь был основан в Ставрополе в середине XIX века. Сейчас на Октябрьской улице осталось пять зданий — церковь мученицы Серафимы (передана РПЦ), больничная церковь и три корпуса: игуменский, келейный, для золотошвеек и живописи. В больничной церкви и двух корпусах много советских десятилетий назад разместилась краевая психиатрическая больница — и находится здесь до сих пор.
Других площадей для больницы в Ставрополе пока нет. и в ближайшее время они вряд ли появятся. Поэтому РПЦ здесь ни на что не претендует. В отличие от корпуса игуменского, который почти 25 лет назад приобрел у психиатрической клиники с аукциона Игорь Шимко.
Насколько здание соответствует своему религиозному предназначению? После революции здесь был детский дом. Дальше — клуб и швейный цех той самой психбольницы. «Разбирали, достраивали, перестраивали, кирпичом перекладывали, — описывает Тамара Шимко последние сто лет истории своего жилища. — Что от того корпуса осталось? Наверное, фундамент только».
В этом советском кирпичном здании вряд ли можно узнать что-либо из монастырской «Описи имущества движимого и недвижимого» от 1896 года: «деревянный, покрытый железом, окрашенный масляной краской, внутри оштукатурен, а снаружи ошелеван и покрашен». У церкви, однако, свое мнение: то, что осталось, в любом случае входит в комплекс памятника регионального значения, каковым являются все корпуса бывшего и вновь собираемого монастыря.
Светские власти предполагают и иные трактовки — оговариваясь, впрочем, что следует дождаться решения суда. «Претензий к владельцам дома в настоящий момент нет, — говорит Татьяна Гладикова, начальник управления по сохранению и государственной охране объектов культурного наследия. — По закону такие объекты могут находиться и в частной собственности». Признаков незаконной хозяйственной деятельности подчиненные Татьяны Вячеславовны пока тоже не заметили.
Тем не менее суды идут уже десять лет. Первый, районный, встал на сторону собственников. Второй — Ставропольский краевой — в 2008 году вынес противоположное решение, применив статью 169 ГК РФ «Недействительность сделки, совершенной с целью, противной основам правопорядка или нравственности» и отдав дом федеральной казне. «Направлена на подрыв основ конституционного строя, обороноспособности, безопасности и экономической системы Государства, нарушает права и свободы человека и гражданина, противоречит сложившемуся в обществе представлению о добре и зле, хорошем и плохом, пороке и добродетели, препятствует гражданам в соответствии со ст. 44 Конституции РФ участвовать в культурной жизни и пользоваться учреждениями культуры...» — эта часть из комментариев к статье ГК приведена в решении суда полностью. К вящему недоумению семьи Шимко — Фоменко.
Передача частного дома в федеральный реестр — а не, к примеру, в муниципальную собственность — решение, мягко говоря, удивительное. Тем не менее оно было выполнено. А вскоре после его вступления в силу Тамара Шимко дошла до приемных Дмитрия Медведева и Владимира Путина: «Тогда они в такой последовательности были».
Через некоторое время дом вернулся городу, а муниципалы передали его не церкви, а прежним собственникам, Шимко — Фоменко. «Сколько нам передышки дали? — подсчитывает Тамара Александровна время от повторной приватизации до нынешнего процесса в Октябрьском райсуде Ставрополя. — Лет пять всего».
Других площадей для больницы в Ставрополе пока нет. и в ближайшее время они вряд ли появятся. Поэтому РПЦ здесь ни на что не претендует. В отличие от корпуса игуменского, который почти 25 лет назад приобрел у психиатрической клиники с аукциона Игорь Шимко.
Насколько здание соответствует своему религиозному предназначению? После революции здесь был детский дом. Дальше — клуб и швейный цех той самой психбольницы. «Разбирали, достраивали, перестраивали, кирпичом перекладывали, — описывает Тамара Шимко последние сто лет истории своего жилища. — Что от того корпуса осталось? Наверное, фундамент только».
В этом советском кирпичном здании вряд ли можно узнать что-либо из монастырской «Описи имущества движимого и недвижимого» от 1896 года: «деревянный, покрытый железом, окрашенный масляной краской, внутри оштукатурен, а снаружи ошелеван и покрашен». У церкви, однако, свое мнение: то, что осталось, в любом случае входит в комплекс памятника регионального значения, каковым являются все корпуса бывшего и вновь собираемого монастыря.
Светские власти предполагают и иные трактовки — оговариваясь, впрочем, что следует дождаться решения суда. «Претензий к владельцам дома в настоящий момент нет, — говорит Татьяна Гладикова, начальник управления по сохранению и государственной охране объектов культурного наследия. — По закону такие объекты могут находиться и в частной собственности». Признаков незаконной хозяйственной деятельности подчиненные Татьяны Вячеславовны пока тоже не заметили.
Тем не менее суды идут уже десять лет. Первый, районный, встал на сторону собственников. Второй — Ставропольский краевой — в 2008 году вынес противоположное решение, применив статью 169 ГК РФ «Недействительность сделки, совершенной с целью, противной основам правопорядка или нравственности» и отдав дом федеральной казне. «Направлена на подрыв основ конституционного строя, обороноспособности, безопасности и экономической системы Государства, нарушает права и свободы человека и гражданина, противоречит сложившемуся в обществе представлению о добре и зле, хорошем и плохом, пороке и добродетели, препятствует гражданам в соответствии со ст. 44 Конституции РФ участвовать в культурной жизни и пользоваться учреждениями культуры...» — эта часть из комментариев к статье ГК приведена в решении суда полностью. К вящему недоумению семьи Шимко — Фоменко.
Передача частного дома в федеральный реестр — а не, к примеру, в муниципальную собственность — решение, мягко говоря, удивительное. Тем не менее оно было выполнено. А вскоре после его вступления в силу Тамара Шимко дошла до приемных Дмитрия Медведева и Владимира Путина: «Тогда они в такой последовательности были».
Через некоторое время дом вернулся городу, а муниципалы передали его не церкви, а прежним собственникам, Шимко — Фоменко. «Сколько нам передышки дали? — подсчитывает Тамара Александровна время от повторной приватизации до нынешнего процесса в Октябрьском райсуде Ставрополя. — Лет пять всего».
«Не по-людски как-то»
«Если Раисе Ивановне негде жить, если ее кто-то выселяет, то Русская Православная церковь готова проявить самый большой акт милосердия, — говорит пресс-секретарь Ставропольской епархии Лолита Склярова. — Мы готовы ее оставить в этом доме, если ей там нравится. Мы готовы взять на себя попечительство за этой женщиной и обеспечить ей достойный уход».
К остальным собственникам благосклонности ни Склярова, ни церковное начальство, судя по всему, не проявляют и проявлять не намерены. «Эти люди, — сообщает пресс-секретарь епархии, — занимаются огромным количеством переделок документов. Там бесконечные акты дарения друг другу — для того, чтобы запутать суд». Тем самым, уверена Лолита Алексеевна, собственники спорного дома «выкопали себе большую глубокую яму».
«То есть мама, получается, не может мне ничего подарить?» — недоумевает Тамара Шимко.
В интересах суда, объясняет представитель Епархии, «мы не можем разглашать все имеющиеся материалы. Но то, что сегодня они обходят законы и прикрываются святым именем ветерана, — Бог им судья, а конечную точку поставит суд Российской Федерации». Впрочем, по мнению Лолиты Алексеевны, судом дело не ограничится: «Ими уже заинтересовалась прокуратура. Думаю, эта история будет иметь печальное продолжение».
Прокуратура действительно заинтересовалась. Но не семейством Шимко — Фоменко, а самой коллизией, растянувшейся на десяток с лишним лет. Корреспондент «Ленты.ру» ознакомил с ситуацией Генпрокуратуру РФ, и там посчитали необходимым проверить все обстоятельства затянувшегося спора. За несколько дней к Шимко — Фоменко пришли визитеры из городской прокуратуры и из краевого управления охраны памятников, а также лично вице-мэр Ставрополя Сергей Савельев, куратор городского хозяйства. Основной вопрос — каковы жилищные условия ветерана Раисы Ивановны, и не нужно ли чем помочь. «При этом, — подчеркивает Тамара Шимко, — проскользнуло удивление, что мама, оказывается, жива. Не говоря о том, что для своего возраста она в добром здравии, тьфу-тьфу-тьфу. Вы не знаете, кто мог дать неверную информацию о ее смерти?».
«Пока забегать вперед преждевременно», — ответил вице-мэр Савельев на вопрос «Ленты.ру» о том, как будет решен жилищный вопрос Шимко — Фоменко в том случае, если суд вынесет решение не в пользу нынешних собственников. От более развернутого диалога Сергей Александрович отказался, сославшись на посленовогоднюю занятость. В официальном ответе комитета городского хозяйства Ставрополя значится: «В настоящее время у администрации города Ставрополя отсутствуют намерения о выселении граждан из жилых помещений… В случае обращения граждан в администрацию города Ставрополя по жилищному вопросу соответствующее решение будет принято в соответствии с нормами действующего законодательства».
«Мы не держимся за этот дом и эту землю, — уверяет Тамара Шимко. — Если будет решено, что все это принадлежит РПЦ, и нам — собственникам — будут предложены равноценные квартиры, мы готовы переехать. Просто одно без другого немыслимо. Не по-людски как-то. И маму жальче всего, конечно».
В феврале Раисе Ивановне Фоменко исполнится девяносто лет.
К остальным собственникам благосклонности ни Склярова, ни церковное начальство, судя по всему, не проявляют и проявлять не намерены. «Эти люди, — сообщает пресс-секретарь епархии, — занимаются огромным количеством переделок документов. Там бесконечные акты дарения друг другу — для того, чтобы запутать суд». Тем самым, уверена Лолита Алексеевна, собственники спорного дома «выкопали себе большую глубокую яму».
«То есть мама, получается, не может мне ничего подарить?» — недоумевает Тамара Шимко.
В интересах суда, объясняет представитель Епархии, «мы не можем разглашать все имеющиеся материалы. Но то, что сегодня они обходят законы и прикрываются святым именем ветерана, — Бог им судья, а конечную точку поставит суд Российской Федерации». Впрочем, по мнению Лолиты Алексеевны, судом дело не ограничится: «Ими уже заинтересовалась прокуратура. Думаю, эта история будет иметь печальное продолжение».
Прокуратура действительно заинтересовалась. Но не семейством Шимко — Фоменко, а самой коллизией, растянувшейся на десяток с лишним лет. Корреспондент «Ленты.ру» ознакомил с ситуацией Генпрокуратуру РФ, и там посчитали необходимым проверить все обстоятельства затянувшегося спора. За несколько дней к Шимко — Фоменко пришли визитеры из городской прокуратуры и из краевого управления охраны памятников, а также лично вице-мэр Ставрополя Сергей Савельев, куратор городского хозяйства. Основной вопрос — каковы жилищные условия ветерана Раисы Ивановны, и не нужно ли чем помочь. «При этом, — подчеркивает Тамара Шимко, — проскользнуло удивление, что мама, оказывается, жива. Не говоря о том, что для своего возраста она в добром здравии, тьфу-тьфу-тьфу. Вы не знаете, кто мог дать неверную информацию о ее смерти?».
«Пока забегать вперед преждевременно», — ответил вице-мэр Савельев на вопрос «Ленты.ру» о том, как будет решен жилищный вопрос Шимко — Фоменко в том случае, если суд вынесет решение не в пользу нынешних собственников. От более развернутого диалога Сергей Александрович отказался, сославшись на посленовогоднюю занятость. В официальном ответе комитета городского хозяйства Ставрополя значится: «В настоящее время у администрации города Ставрополя отсутствуют намерения о выселении граждан из жилых помещений… В случае обращения граждан в администрацию города Ставрополя по жилищному вопросу соответствующее решение будет принято в соответствии с нормами действующего законодательства».
«Мы не держимся за этот дом и эту землю, — уверяет Тамара Шимко. — Если будет решено, что все это принадлежит РПЦ, и нам — собственникам — будут предложены равноценные квартиры, мы готовы переехать. Просто одно без другого немыслимо. Не по-людски как-то. И маму жальче всего, конечно».
В феврале Раисе Ивановне Фоменко исполнится девяносто лет.
P.S.
Старая притча: из стародавних времён, но суть актуальна сегодня, как никогда….
Умудрённый жизненным опытом викинг поучает молодую поросль:
— Запомни! Если вы причалили к берегу видите деревушки и видите церковь, не тратьте время напрасно - грабьте только церковь !
— Но почему?
— Всё просто!
Если уже есть церковь, то в деревне …грабить уже нечего.
ЗАДУМАЙТЕСЬ ! КРАСИВЫЕ ГРОМКИЕ СЛОВА - "О БОГЕ, О ВЕРЕ" ....И ПРОЧЕЕ ЗДЕСЬ НЕ ПРИСУТСТВУЮТ. ИМ НЕТ МЕСТА. НО ПРИ ЭТОМ ЯВНЫМ ОБРАЗОМ ОТРАЗИЛАСЬ ВСЯ СУТЬ - Р П Ц СЕГОДНЯ.
Старая притча: из стародавних времён, но суть актуальна сегодня, как никогда….
Умудрённый жизненным опытом викинг поучает молодую поросль:
— Запомни! Если вы причалили к берегу видите деревушки и видите церковь, не тратьте время напрасно - грабьте только церковь !
— Но почему?
— Всё просто!
Если уже есть церковь, то в деревне …грабить уже нечего.
ЗАДУМАЙТЕСЬ ! КРАСИВЫЕ ГРОМКИЕ СЛОВА - "О БОГЕ, О ВЕРЕ" ....И ПРОЧЕЕ ЗДЕСЬ НЕ ПРИСУТСТВУЮТ. ИМ НЕТ МЕСТА. НО ПРИ ЭТОМ ЯВНЫМ ОБРАЗОМ ОТРАЗИЛАСЬ ВСЯ СУТЬ - Р П Ц СЕГОДНЯ.
Источник:
Новости партнёров
реклама
Зачем? они их отнесут обратно...